- Мишка зверь умный, - многозначительно заметил он, почесав затылок, - и прекрасно понимает, что такой кормёжки, как у нас, ему нигде не будет. Потому и не хамит. Ведёт себя тихо, уважительно. - Нет, конечно, - покрутил он головой, - внутри своего общества, у них там всякие разборки бывают. Порой такие драчки идут, ах дух захватывает. Пыль столбом. Но к нам, ни-ни. Лошади и те, - кивнул бригадир на смирно стоящую рядом с гигантским медведем лошадь, флегматично перетирающую свою жвачку, - на них внимания не обращают. Даже порой бывает, что звери таскают им траву всякую. Особенно когда долго в ямы новой порции рыбы не везут. Задабривают, как бы. Вот тут уж хохма. Стоит лошадь у помойной ямы, а ей мишка охапку травы тащит. Прям с комьями земли надёрганной. - Умный зверь, мишка, – гордо повторил бригадир, как будто это были его личные звери. - Однако, обленились, черти, - сожалеючи покачал он головой. – Как путина начинается, так они придут и сидят. Смотрят, как мы ловим, как потрошим. Нет, чтоб сами. Иль помогли, что ли. Невод там, потянуть, али ещё что? Нет, не хотят. Лень, видимо. Ждут, когда им потрошёную рыбку бросят. Сейчас то уже ничего, отъелись, а вначале, когда после зимы зверь ещё голодный был, прямо из рук вырывали, а если не дашь, так ещё и возмущаются. Сядут рядом с тобой и ну орать. Прогонишь подальше, так они отойдут шага на два, сядут на задницу и давай орать. И так ревут до тех пор, пока не кинешь им какую-нибудь рыбину. - А ещё больше, они любят в ямах с рыбьими потрохами копаться, или там, куда потрошеную рыбу сваливаем. Вот уж где им деликатес. Как рыба чуть протухнет, так они за эти ямы бои друг с другом начинают. И у каждой такой ямы есть свой хозяин, который блюдёт, чтобы, во-первых, никто из своих, мишек то есть, на неё не покушался, а, во-вторых, чтобы регулярно пополнялась. Так и бдят, так и бдят, чтоб мимо, значит, не пронесли. Ежели же куда в сторону понёс, или не в ту яму бросил рыбку потрошёную, во тут ору начинается. Так, гад, и ходит за тобой, так и ходит. Бдит, падла, чтобы чужим не досталось. - Они все рыболовецкие бригады между собой поделили. Кто самый крутой, у того и самая большая бригада. Вот у нас, самая большая бригада, так и самый большой медведь, - гордо кивнул бригадир на медведя, больше похожего на кусок скалы, чем на живое существо. - И что? – потрясённо спросила Маня. – Сам всё это ест? – с ужасом указала она на телегу, доверху наполненную потрошёной рыбой - Не, - покачал головой бригадир. - Сам, гад, всё не сжирает, но и другим не даёт. Гоняет! А мы не лезем. Нам то что? Пусть сами меж собой разбираются. - И что? – спросил Димон. – Кроме медведей, тут больше никого нет? - Почему нет, - удивился бригадир. – Тут всякого зверья навалом. И волки есть, и лисы, и всякой прочей мелочи хватает. Если бы их медведи периодически не гоняли, так вообще бы работать не дали. И так, заявятся целыми семьями, рассядутся вдоль реки. Или возле разделочного цеха и тявкают, требуя своей пайки. Ловить сами не хотят. В воду то, человек пусть лезет, – пожаловался бригадир, - а они только жрать требуют. - Ну, и чего не гоняете, - поинтересовался Сидор. - А зачем? Всё равно всё не могут съесть. К концу путины тут такая вонь стоит, прям жуть. И ничего тут не поделаешь, - расстроенно вздохнул бригадир. – На икру спрос есть, а на рыбу – нет. - Так что, - закончил бригадир свою лекцию, - если не хотите работать на икре, то можете просто брать рыбу и коптить себе на здоровье, столько, сколько влезет. Многие так делают, кому рыба нужна, а ловить некогда. - А эти, - кивнул Сидор на медведей, - не мешают? - Эти? – посмотрел на своего мишку бригадир. – Эти нет. Эти знают, чья рыба. Я же говорил. Орать, бывает, орут, но не наглеют и к человеку не лезут. Да и наелись уже. Путина то чай, вторую неделю идёт. - Ну, и сколько же платят, за это удовольствие, - приступила, наконец то, Маня к самому животрепещущему вопросу. - Хорошо платят, - ответил бригадир. – До пяти серебрушек в день. - Так мало, - ахнула Маня. – За целый день работы в воде и сырости - Достаточно, - отрезал Бригадир. – И то, столько получает, только если человек непосредственно на лове, или потрошит, или на упаковке. Остальным же, не более двух, трёх. - Это кому остальным, - мрачно уточнил Сидор. – Кто тут ещё из специалистов есть. - Какие ещё специалисты. Скажешь тоже, - насмешливо уточнил бригадир. – Это уборщикам, или там, поварам. Вот вам, как раз, никто больше двух серебрушек не заплатит. Да и это много. Тольку от вас, даже на уборке, ноль. - А уборщики, это кто? – решил всё же уточнить Димон. - Это те, кто сети к лову готовит, а после лова, сушит, чинит, и на вешало, разбирает, кто рыбу потрошёную, да потроха в ямы свозит, ножи точит, соль подносит. Да, мало ли ещё чего, на путине работы то? - А женщины у вас что делают, - мрачным голосом поинтересовалась Маня. - Кашу варят, - кратко и без подробностей отрезал бригадир. – Какой ещё, с баб прок. - Кашу? – аж задохнулась от возмущения Маня. – Меня на кашу? - А на что ты ещё годна? – удивился бригадир. – Ну разве что, в подавальщицы в столовой, да посуду мыть.
(
