Первые полчаса из камышей не доносилось ни звука. Сидор, с удобством устроившись на высокой кочке и обложившись по кругу взведёнными арбалетами, тщательно замаскировался под кустом. Чтобы издалека его не было видно, он даже сплёл себе из травы шапку, украсив её маленькими веточками. Осторожно наблюдая за рекой и осматривая приречные окрестности он мог иногда замечать вздрагивающие тут и там верхушки камыша, да слышать приглушённые взвизгивания Маши и тихие ругательства Димона. Следующие полчаса, не видя и не слыша в камышах ничего, он начал понемногу нервничать. Едва вытерпев следующий час, он пришёл к выводу, что если сейчас же никто не появится, то он начнёт безсистемный обстрел камышей, чтобы вынудить наглых мерзавцев появиться на берегу. Подождав ещё десять минут, он уже не скрываясь, в полный голос, прокричал своё мнение о всяких тупых ублюдках, шляющихся незнамо где, и предупредил, что если через пять минут никого не появится на берегу, он начнёт тупо стрелять по камышам, а там, как Бог пошлёт. Грозное предупреждение возымело действие, и, практически сразу же, из камышей появился довольный Димон, таща за собой распухший рюкзак с шевелящимися раками. Устрашённая матом, безостановочно изрыгаемым рассвирепевшим Сидором, вслед за ним, появилась и Маня с точно таким же рюкзаком, битком набитым раками. Видя, что его возмущение и ругань никак не отражаются на довольных физиономиях приятелей, Сидор, окончательно рассвирепев, со словами: «А ну, в воду, мордой, лежать! Руки на голову!» всадил болт в кочку, ровно посредине между вылезшими на берег приятелями. Следующие полчаса, с удовольствием изгаляясь над ними, читал лежащим неподвижно приятелям лекцию о глупых ублюдках, ради собственного удовольствия пренебрегающими правилами безопасного поведения на вражеской территории, в зонах возможного прямого столкновения с противником. Любые попытки подняться или попытаться хоть как-то оправдаться, он пресекал в корне арбалетным болтом, втыкаемым в соседние с лежащим телом кочки и обещая следующий болт всадить в соответствующую задницу, раз уж они ищут на неё приключения. Окончательно запугав друзей, а вернее просто выдохнувшись, он демонстративно сжалился над ними, и позволил им подняться, пообещав, напоследок, что в следующий раз он так церемониться с ними не будет. И просто сразу пристрелит, чтоб сохранить в сохранности собственную шкуру, раз уж им свою не жалко. Устрашённые подобной перспективой, раскаявшиеся грешники, бросились собирать расползшихся за время лекции во все стороны раков, пытаясь хоть как-то вернуть потерянную добычу. Собрав всё, что могли, и с удовольствием отметив, что сбежало не так уж и много, а на общем фоне добычи, и вообще, мизер, друзья засобирались обратно на место стоянки. Арбалеты, тем не менее, Сидор, старательно держащийся в стороне, им не вернул, справедливо полагая, что демонстративное смирение, в данный момент, вызвано отнюдь не осознанием совершённой ошибки, а отложенной жаждой мести. Так вяло переругиваясь, они и вернулись на старое место лагеря, решив по пути, что в этот день уже никуда не пойдут. А, заодно, и не мешало бы устроить себе день отдыха, для предварительного подведения итогов. Одновременно перетрясти и переложить снаряжение, и разобраться со всем, что они не успели сделать в городке. С топорами, теми же. Вечер того же дня. - Сегодня, какая-то обжираловка, - тяжело отдуваясь, проговорил Димон, старательно обсасывая последнюю клешню, до которой смог дотянуться. – Всё. Больше не могу. Остальное возьмём с собой. - У тебя есть ещё силы, что-то с собой тащить? – поинтересовался Сидор, давно уже отвалившийся от костра и уютно устроившийся лежать на бревне. - Не уверен, что будет что тащить, - насмешливо заметил Димон, указывая на Маню, продолжавшую молча уничтожать гору раков, наваленных перед ней. - А хочешь пари, - спросил Сидор. – Спорим, что она всё это не съест. - Давай, - согласился Димон. – Я вот, утверждаю, что она это всё не съест. - Э, - лениво возмутился Сидор. – Что это за спор? Ты должен мне противоречить. - Не, - не согласился Димон. – Это ты должен мне противоречить. - Второе место по разговорам у мужиков, это байки про баб, - заметила Маня. - А первое тогда про что? – поинтересовался Димон. - Первое – про жрачку, - ехидно ответила Маня. - Тебе плохо не будет? – заботливо поинтересовался Сидор, рассматривая раздувшееся брюхо Мани. – Сначала рыба, потом раки. Тебе же поплохеет. - Всё, - обречённо проговорила Маня, тяжело отваливаясь от импровизированного стола, - больше не лезет. Глазами бы всё съела, а больше не могу. - А ты, для начала, глаза закрой, - заметил ехидно Димон. – У тебя взгляд узника Бухенвальда, дорвавшегося до буханки с хлебом. - Вот, - заметила Маня, бросив на Димона презрительный взгляд, - зачем столько соли, зачем столько соли, - передразнила она его. А? – гордо заметила она Сидору. – Какая я предусмотрительная. А вот за этим, - любовно погладила она раздувшееся брюшко, - раков солить, рыбку посолить. И чтоб вы без меня делали? - Пропали бы, - лениво откликнулся Сидор, продолжая валяться. – Наверное? – бросил он задумчивый взгляд на Димона. - Наверняка, - подтвердил Димон. – Но с Маней, нам лучше, - глубокомысленно изрёк он, задумчиво рассматривая ещё одного рака. - Брось, - отобрала рака Маня, вырвав его у и так не сопротивлявшегося Димона. – Это на завтра. - Грабят, - вяло пожаловался Димон, провожая взглядом отобранного у него рака. – В кои то веки, поесть можно от пуза, и то, обделяют, - всхлипнул он, пустив скупую мужскую слезу. - Как это у тебя получилось? – завистливо спросил Сидор, наблюдая за скупой мужской слезой, промывшей чистую дорожку на грязной роже Димона. – Ты бы хоть умылся, что ли. - А ты полазай с моё по болоту, - сварливо заметил Димон, размазывая грязь ещё больше. – Учись, салага, - сунул он под нос Сидору разрезанную пополам луковицу. – Молод ты исчо, жизни не знаешь. - Ну, - требовательно спросил Сидор, - и каковы наши дальнейшие планы? Куда кости бросим, как будем выбираться из сих краёв благодатных? - Ты нас сюда завёл, - откликнулась Маня, - ты и выводить будешь. - Думай, голова, - поддержал её Димон, - шапку куплю.
(
