-         Не! Этот с девицами может, - усмехнулся ему Сидор, устраиваясь поудобнее за столом и пододвигая к себе миску с каким-то хлёбовом, уже принесённым трактирщиком. - Ещё как может. Да только, видать, давненько он с девицами дел не имел,  вот и несёт пургу всякую. Моча в голову, видать, вдарила, - улыбнулся он, глядя на веселящегося Димона. - Ну, да ничего. Поест вкусненького. Пивка хлебнёт кисленького. Отоспится на полатях мягоньких. Глядишь, дурь то и пройдёт. А не пройдёт, так по девкам понесёт. Вот тогда уж держись. Без приключений не обойдётся. Помню, как-то, занесло нас, проездом из Осташкова, в Бологое, что на Валдае. Каким ветром уж и не упомню, а….

-         Сидор, у нас проблема, - перебил его незаметно подошедший Корней.

-         Что Корней, без меня никак не решаемая? – недовольно отозвался Сидор. - Видишь, мы с нашим юным другом изволим каши откушать, да хлебного кваску хлебнуть.

-         Откуда здесь квас? – скептически хмыкнул Корней. - Где ты его тут видал? А вот проблема имеет место быть. Хозяин местный требует паренька взад, к лопате. Говорит, что мол, обещался, паренёк стойла свиные вычистить, а работы не работает, должок не отрабатывает.

-         Ну и в чём проблема? Дай ему денег и пусть отвалит. Сам же видишь, что у нас весьма познавательная беседа наблюдается. Да и паренька подкормить не мешало бы, - тихо шепнул на ухо Корнею, сквозь зубы Сидор.

-         Не берёт, гнида кабацкая, - отвернувши лицо от паренька, на ухо прошептал ему Корней. - Вдвое, втрое, против долга паренька, денег давал. Не берёт. Да и должок то, так себе, две медные полушки. Слова доброго не стоит. А нет, зауздило, видать. Не деньги, говорит, нужны, а слово, даденное, пусть отрабатывает. Пан он или не пан. Слово евойное, мол, подороже то двух  монеток будет. И, гаденько так, гнида, лыбится.

-         Лыбится, говоришь, - начал заводиться Сидор. - Ну, ну.

-         Видать пролетарскую свою, классовую любовь показывает. Да приязнь, выказать хочет, рожа щербатая.

-         Она пока не щербатая, - усмехнулся Корней.

-         Прошу прощенья, господа, но я и так, похоже, задержался в вашем обществе. О чём мне и напомнил многоуважаемый хозяин этих покоев, - тихо, на грани слышимости, сказал их сосед, криво улыбаясь одними губами и начиная подниматься из-за стола.

-          А слово дадено, и не выполнить его негоже для дворянина.

-         Гоже. Не гоже. А издеваться над человеком, да в тяжкую минуту, никому не позволено. И уж тем более, не гнили этой кабацкой, у которой на роже написана вся его пролетарская, холуйская ненависть. Ненависть холуя по жизни, к вольному человеку.

-         Холуй, не холуй, а навоз чистить надо. Слово своё, долг свой, хоть и небольшой, а отработать требуется, - тихо ответил паренёк.

-         Ну что ж. Коли такое дело, коль уж дал слово вычистить свинарник, значит вычистим.

-         Тут ты прав. Слово, даденное надо держать. Вот только, слово ты дал, что свинарник вычистишь. А говорил ли ты, что сам чистить будешь? – весело ухмыляясь, спросил Сидор.

-         Да нет, что говорить то. И так всё понятно? – растерянно просипел пацан.

-         Кому понятно, а кому и нет, - скалясь лошадиной улыбкой, - проскрипел Корней, - мгновенно понявший, куда Сидор клонит.

-         А пойдём ка, братцы, к хозяину этих злачных мест. Да объясним ему, непонятливому, юридические тонкости договоров. Дабы понял, сей клещ кабацкий, в чём разница между исполнением и исполнителем.

    На сей возвышенной ноте, компания уже изрядно к тому времени подгулявших товарищей высыпала во двор, учить кабатчика тонкостям современной юриспруденции.