В компании нескольких Амбалов Гастор принялся растаскивать пепелище, стоившее ему привычного тела (было достаточно необычно осознавать все происходящее в полной мере, если бы не грусть по безвозвратно потерянным формам…).
- Слушай, - Гастор вдруг почувствовал чью-то руку на своем плече и, обернувшись, увидел по-прежнему измазанного сажей переводчика, - ты какой-то не такой сегодня – это настораживает…
- Интересно, а ты разве не знаешь, как настораживает черное от копоти лицо, особенно, если не имеешь понятия о причинах такой странности? – Гастор ухмыльнулся, наблюдая за вытягивающимся лицом толмача.
- Да, с тобой явно что-то не то… - переводчик смерил его задумчивым взглядом. Следующая фраза обрушилась на Гастора как жирный мужик, которого не выдержал трухлявый сук:
- Заприте его!
- Эй! Что вы делаете? Я же свой! – возмутился Гастор, однако, двое молчаливых воинов не вняли его возгласам – вскоре многострадальный римлянин, римской в котором осталась только душа, снова оказался в дырявом сарае.
- Посиди пока здесь, - бросил переводчик, заглянув в одну из широких щелей, - образумься – может, и вспомнишь, что к чему… - на его черном лице сверкнули белые зубы.
- Козел! – в полголоса огрызнулся Гастор вслед удаляющемуся «негру», позаботившись о том, чтобы нелестный эпитет не достиг ушей адресата.
Усевшись на прелое сено, Гастор задумался над перипетиями своей судьбы.
«Слышь, Юпитер, - обратился он мысленно к верховному богу римского пантеона, - может, подскажешь чего, или поможешь?..»
Секунды две-три спустя перед Гастором появилось светлое поблескивающее пятно, внутри которого маячило одутловатое лицо Юпитера. Разлепив заплывшие от обильных возлияний и прочих жизненных удовольствий глаза, бог абсолютно трезвым, идущим откуда-то из-за его спины, голосом ответил:
- Я же не могу тебе постоянно помогать… у меня и других дел хватает…
- Но я же должен выполнить задание!.. – вполне справедливо, как ему казалось, возразил Гастор.
- А что я могу поделать?
- Ну поделай что-нибудь! В конце концов, мы с тобой пили вместе!..
- Пили. И женщин имели. И траву курили, - согласился бог, чуть подумав, - кстати, мне недавно из Чуйской долины завезли новую партию конопли – очень неплохой, надо заметить… Не хочешь попробовать?
- Хочу, - Гастор сглотнул подкативший к горлу комок, - но для этого мне придется снова оставить человеческое тело и вернуться в Рай…
- Придется, - кивнул Юпитер.
- Но я не могу, - Гастор пожал плечами.
Юпитер устало зевнул и чмокнул в розовую попку подвернувшуюся богиньку. – Знаешь, Гастор, я ничем не могу тебе помочь. Извини… Хотя, травки я тебе все-таки оставлю – похоже, хочешь ты того или нет, мы с тобой скоро опять свидимся в Раю. А пока – хорошего дня. И не попорти тело, а то потом опять приспичит вернуться, а некуда будет… - с этими словами бог снова зевнул и исчез.
- Придурок! – охарактеризовал его Гастор и беспомощно откинулся на сено. – И что же делать?..
Некоторое время Гастор размышлял над открывающимися, скорее всего не слишком радостными перспективами, пока не услышал донесшихся снаружи шагов. Вскоре дверь со скрипом отворилась и в сарай вошел черномазый переводчик. С выражением искренней заинтересованности на лице он спросил:
- Ну что, вспомнил?
- Не-а, - Гастор лениво покачал головой – мозговые усилия совсем вымотали его и парня клонило в сон.
- Странно это, конечно. Любой вандал знает, что сажей я мажусь, чтобы не пугать обожаемую киску любимого вождя…
- Что, так плохо?
- Не понял…
- У тебя фамилия не Ющенко случайно?
- Нет, а что? – насторожился толмач.
- Да, нет, просто…
- Ладно, - переводчик посторонился, - выметайся – наш любимый вождь попросил тебя отпустить – он хочет тебя видеть.
- Меня? – Гастор встрепенулся.
- Меня он и так видит постоянно, а больше тут никого нет, значит – тебя.
- Хорошо, пошли, - поднявшись на ноги, Гастор выволокся на улицу. Переводчик проводил его до дворцовой хижины любимого вождя и, предложив заходить, сам остался за порогом.
- Здравствуй, Отто, - пискнул любимый вождь, улыбнувшись в пухлые щечки.
- Здрасте. Вы че-то хотели от меня?
- Хотел, - кивнул толстячок, покосившись на клетку, в которую поместили его любимицу. Глаза Гастора только-только освоились с полумраком, царящим в обители вождя, и он сумел заметить мутные потеки от целебных мазей на подбородке и щеках правителя – киса, в которую ненароком упаковал Гастора Юпитер, основательно поработала над лицом хозяина…
- Моя красавица, похоже, перенервничала из-за того римлянина… - любимый вождь германского народа осторожно прикоснулся к затягивающимся царапинам. – Не знаю, скоро ли она придет в себя, но пока ее стоит подержать взаперти.
- Стоит, - поддакнул Гастор – он понемногу догадывался, куда клонит его «любимый вождь».
- Вот видишь… - толстячок сморщил пухлое лицо в гримасу сожаления, - а я не могу смотреть на ее мучения…
- Ну, она не сильно мучается – клетка-то не кусается, - умно заметил Отто-Гастор.
- Да? Я как-то не задумывался об этом… - любимый вождь тяжко вздохнул. – Ну да ладно, я просто хочу, чтобы она побыла у тебя пару дней. А когда выздоровеет, я ее заберу обратно.
- Хорошо, хорошо, - Гастор не верил своей удаче (уж не Юпитер ли приложил сюда свою дрожащую руку?) – он даже слишком стремительно подскочил к клетке и схватил ее – достаточно проницательному человеку такой поведение показалось бы, по меньшей мере, странным, однако любимый вождь расценил это как рвение поскорее выполнить приказ и одобрительно покачал головой.
- Спасибо тебе, Отто, - вождь прослезился. – Дай я тебя поцелую, - он прижался толстыми губами к щеке опешившего Гастора.
- Да ладно вам! – тот с трудом отпихнул от себя расчувствовавшегося толстяка.
- Наш народ никогда не забудет твоей преданности! – высокопарно заявил вождь.
- …Ну, я пойду… - Гастор начал пятиться к двери, прижимая к груди клетку с шипящей в оскале котярой.
- Иди-иди.
Уже выходя на улицу, Гастор подумал:
«Лучше б ты поскорее забыл про мою преданность…» - еще никогда он не был так близок к провалу…