Изобретение кофе

    Что эпопея с кофейными пытками близка к концу, было видно невооружённым взглядом. По крайней мере этим ежедневно подбадривал своих товарищей по несчастью Сидор, уверенно тыкая каждое утро пальцем в самый весомый, самый зримый признак конца, гордо красующийся на самом видном месте в Красном углу. Здесь, на задвинутом в угол большом обеденном столе бугром высился здоровущим плетёный короб, приспособленный Маней под хранение своих испытательных зелий и припасов. И который теперь каждый день с неумолимым постоянством всё пустел, пустел, пустел... всё больше и болше наполняя души испытателей страдальцев светлым чувством скорого конца пыткам.

    И каждое утро, все насельники бывшей Машиной, а ныне Сидоровой с профессором землянки, включая самого Сидора, Корнея, Машу и несчастного, со страдальческой мукой на лице профессора, вынужденно собирались каждое утро в гостиной. Где, скрепя сердце, подвергали себя «добровольному» испытанию очередным Машиным изыском в области новоизобретённых кофеёв и чаёв, в общем – всяческих тонизирующих напитков. Или, честное сказать того, что Маша таковым считала.

    Всё, что только можно было достать в самом городе и его ближних и дальних окрестностях давно уже было опробовано и не раз на «страдальцах» испытано. Все окрестные и городские травницы давно уже и прочно ходили в самых лучших Машиных подругах, буквально тоннами сбывая экспериментаторше давно залежалое в пыльных чуланах гнилое сено и самые вонючие корешки. А заодно и сушёные ягоды, орехи, кору каких-то неведомых деревьев и вообще всё, всё, всё, что только можно было достать в округе.

    Однако единственным положительным результатом подобного Машиного увлечения являлось только то, что она научилась отлично варить разные зелья, пить которые, однако, надо было с большим разбором. И, хотя, некоторые напитки, с её лёгкой руки получили огромную популярность в городе, тем не менее не принесли самой изобретательнице ни единой медной монетки, настолько в этом краю наплевательски относились к авторским правам изобретателя.

    На словах нахваливая того кто изобрёл напиток, на деле все окружающие, а особенно кабатчики, беззастенчиво пользовались вытянутым любым способом из автора секретом.

    Как местная публика умудрялась вызнавать способы приготовления напитков, и для Маши, и для её товарищей оставалось абсолютным секретом. Но с неизменным постоянством, стоило ей только изобрести что-нибудь более менее стоящее, как буквально через пару, тройку дней весь город с увлечением обсуждал новый Машин рецепт напитка. И не проходило после того ещё одной пары суток, как не было в городе человека, кто бы не умел его готовить. Мистика!

    Но, мистика, мистикой, а что-то делать надо было. Надо было принимать какие-то безотлагательные меры, чтобы не допустить более утечки столь ценной, эксклюзивной информации.

    Но все их потуги, что бы они не делали, всё было безполезно. Все секреты с неизменным постоянством уплывали из их рук.

Нет, в этом городе ничего нельзя скрыть, - как-то в очередной раз вздохнула Маша, с тоской глядя на истекающий душистым парком маленький заварной чайничек. Там парил её ещё вчера «совершенно» секретный рецепт «красного» чая, который она совсем недавно изобрела, и который она надеялась всё-таки уберечь от раскрытия секрета, свято уверенная ещё вчера, что уж этот-то её рецепт никогда не сопрут.

    Наивная!

    Сидя в соседнем с банком кабаке, она с тоской глядела на весело ухмыляющуюся физиономию их соседа-кабатчика, который только что подал ей её же «совершенно секретный» напиток, когда она совершенно случайно зашла сюда вместе с Дашкой перекусить во время обеда. Зашла и, без всякой задней мысли, попросила у него чего-нибудь кисленького утолить жажду.

Здесь хорошие кулинары, - обречённо вздохнула она, с тоской глядя на расстроенную не менее неё Дашку. – Такое впечатление, что они по одному запаху улавливают рецепт.

Да что тут улавливать то, - расстроено откликнулась Дашка. – все ингредиенты ты берёшь в лавках. Сколько и чего – все знают. А такому умельцу...., - Даша сердито кивнула в сторону ухмыляющегося за барной стойкой кабатчика. – Такому проныре достаточно одного запаха чтобы сложить дважды два, - раздражённо добавила она.

Запаха? – неожиданно очнулась от грустных дум Маша.

Мать! Мать! Мать! Тихо откликнулось эхо..., - еле слышно пробормотала она себе под нос. – Вот оно! Запах! Ой, я Дура! – тихо, с нотками подвывания в голосе, медленно протянула она. – А я всё удивлялась, что это каждый вечер когда я остаюсь в городе и гощу у Сидора с профессором, у наших ворот столько разного народу толпится. Да всё с какой-то мелочью лезут, как будто ничего этого нельзя будет на следующий день в банке решить.

Ну, погодите! Я вам покажу, как шпиёнить за мной! – мстительно прищурила она глаза, обещающе глянув в сторону сразу же встревожившегося кабатчика.

Мы столько золота на дорогущие ингредиенты выкидываем! Я уйму собственного времени гроблю на изобретение! А им всё нахаляву достаётся, – зловеще протянула она.

    Видимо вид её в тот момент был настолько зловещ и обещающ, что кабатчик мгновенно согнал с лица ухмылку и уже более обеспокоенно заводился у себя за прилавком. Не понимая что происходит, он тем не менее сразу понял что что-то пошло не так и тут же встревожился.

    В такой атмосфере раздражения и скрытой агрессии и пришла пора весеннего сева. Надо было готовить почву и черенки для посадки шишко-ягоды. Земля на южных склонах Райской Долины давно уже оттаяла, прогрелась и вполне была пригодна для посадки черенков, почки которых уже опасно набухли и готовы были выпустить первые листочки. Затягивание посадки грозило потерей всего того, что было добыто с таким трудом.